redis | Aachen

Пятница, 20-е июля

Телефон. - Привет-привет, приезжай на свадьбу. Германия, Аахен, ровно через неделю. Или даже приезжай раньше, в среду, на мальчишник.

Сайт airBaltic. 200 латов туда-обратно. Жена не против. Беру билет. Никогда не был в Аахене.

Ответный звонок. - Билет взял, прилечу. Молодец, что согласился, посадим рядом с незамужними девками. – Нельзя, я храню верность жене. – А я ничего и не обещаю. – Как добраться?

Пятница, 27-е июля.

Вылет в семь утра. Машина в пять тридцать. Очередь космических размеров. Прохожу за 28 минут до вылета. Успел.

Дюссельдорф. Надо на поезд, где он? Подвесной трамвайчик от терминала до станции. В автомате нельзя выбрать Аахен в качестве пункта назначения. Покупаю в кассе. Бегу на поезд, успел.

Аахен. – Привет-привет, я на вокзале. – Срочно бери такси и дуй в ратушу! У нас начинается!

Такси. – Халло! Ратхаус, битте! – Вас? Вохин? – Ратхаус! – Вохин? – Ратхаус! – Ах зо! Гатхаус! – Кан зайн. (Дойч ист кайнэ майнэ Муттершпрахе, тетя).

Ратуша. Церемония. Все сидят. Улыбчивая немка рассказывает молодым о перспективах семейной жизни. Молодые посмеиваются. Осматриваю гостей. Евреи. Говорят в основном по-русски с одесским прононсом. Один негр. С пяток явных немцев. Эти по-русски не говорят. Красивый зал, колонны, лепнина, картины.

Конец церемонии. Подходит жених. – Беги за тем парнем в желтом пиджаке, его зовут Ваня, поможешь обустроить зал.

В желтом пиджаке – бритый амбал под два метра ростом. Убегает. Догнал. – Иван? – Вообще-то меня зовут Йоханнес. Но по-русски – Ваня. – Ок, извини, по-русски нормально? – Я из поволжских немцев. – Понял.

Едем в Смарте организовывать недостающие аттрибуты праздника. – Черномазые! Как у вас в Латвии с черномазыми? У нас их тут много! У вас нет? Ну вы молодцы, вообще, националисты, молодцы! Черномазые всюду! Видел на свадьбе? Свидетельница на девятом месяце. У свидетельницы муж – черномазый. «У белой женщины – черный ребенок!» Это из фильма фраза. Видел фильм такой? Ну советский, старый. «У белой женщины – черный ребенок», ха-ха, ужас! Пятидесятых годов фильм. Не видел? Видел? Видел, да? Молодец! Смотри в окно – вон, черномазые идут. И там тоже. Капут Германии, все, закончилась. Вы молодцы, у вас черномазых нет. Смотри, еще идут, справа!

Второй этаж старинного здания. Огромный зал на весь этаж. Потолки в три этажа, лепнина на потолке, мрамор на полу, зеркала на окнах второго яруса, окна первого яруса выходят на улицу. Десять круглых столов на десять человек каждый, белые скатерти, розовые цветы, салфетки и свечи. Гламур. Меню, перевязанное розовой ленточкой. «Ротте Кавьяр», едрена корень, «Гуркен, залатэн, томатэн...»

Носим цветы, украшаем столы, готовим зал. Выйдя на улицу к машине за цветами, не могу найти вход обратно. Приходят музыканты. – Знакомься, это Ира из Днепропетровска. – Привет-привет. – Помоги найти ведра для цветов. – Там под столом я видел какие-то ведра. – Молодец. Прибегает весь мокрый от пота жених, на ходу скидывая фрак. Бежит ко мне. – Быстро, пока не началось, дунем! – Дунем!

Началось. Тамада, новобрачные, сотня гостей, музыка, официанты с шампанским. Я без галстука, ко мне не подходят. Пофиг, шампанское – яд. За столом. Слева – две сестры из Москвы, год разница, внешне совершенно не похожи. Одна симпатичная, другая... промолчу. Справа – гость из Люксембурга. Молодой, здоровый, толстый. Ваня с нами за столом. – Водки? – Давай! – Айне Водка? – Йа! – это уже люксембуржцу. – Дамы, шампанского, вина, водки? – Мне вина. – Мне сока.

Быстро по первой-второй-третьей. Тамада орет, ничего не слышно. Пьем еще по одной. Люксембуржец пытается держаться на равных. Видит икру, хочет икры, не знает как употреблять, стесняется спросить. Кладет ложкой себе на тарелку, туда же кладет масла. Сидит, тупо смотрит. Беру себе хлеб, мажу маслом, на масло икру. Ем. Люксембуржец соскребает с тарелки масло и икру на кусок хлеба. Прибегает жених. – Дунем? – Дунем!

Гости сами исполняют заготовленные номера. Тамада лишь управляет этим порядком. Дурацких конкурсов нет. Ваня куда-то пропал, делаю паузу в водочном заплыве. Люксембуржец намекает, что неплохо бы выпить еще. – Нельзя, Ваня обидится! Жених. – Дунем? – Дунем!

Цыганки. В одной из них узнаю Ваню. В черном парике и юбке поверх джинсов. С ним тот самый «черномазый», одет под цыгана, звенит бубном, чувствует себя в своей тарелке. Собирают по десять евро с тех, кто хочет загадать желание. Желания публики однообразны: «Пусть жених танцует с тещей», «пусть тесть танцует со свекровью»... А и Б сидели на трубе. Хочу высказать желание: «Наливаем, выпиваем». Нет мелких евриков. Кредитку не принимают. Сэкономил десять евро и кусочек печени.

Ваня вернулся. Снова водка-водка-водка. Малосольные огурчики восхитительны, маринованые помидорки обворожительны. Учу люксембуржца закусывать огурчиками. Готов шведский стол. Спаржа в ветчине, баклажаны, мясные деликатесы. Сыры в ассортименте. Наедаюсь. Водка-водка. Жених. – Дунем? – Дунем!

Стемнело. Показывают слайд-шоу. Жених с рождения и до сегодняшнего дня. Невеста так же. Молодые вместе до свадьбы. Родители. Любимая кошка. Видеозапись – поздравления от бабушек. Звонки от родственников из СНГ. На одном из фото был я. – Дунем? – Дунем!

Снова и снова водка. Огурчики хрум-хрум. Люксембуржец осмелел и лезет знакомиться к москвичкам. Говорит по-немецки. Они знают только русский. Пытаются перейти на английский. Не выходит. Начинаю переводить, творчески разбавляя текст. Понимающие немецкий и русский сразу ухохатываются с моего перевода. – Йа есть происходить из Люксембург, район Нахершвайнштайн, большой дом, два этаж! – Иностранец говорит, что он из деревни, у него есть сарай, в нем он держит корову.

Бабосъем у люксембуржца почему-то срывается. К москвичкам пристает другой местный ловелас. Втирает им про автомат МП-44, который назывался «Шмайсер». Страдальческие глаза слушательницы. Иду на помощь. – Он врет, девушки, автомат так не назывался. Он назывался «Штурмгевер», МП-43, МП-44, СтГ-44. Не слушайте его. Он вас плохому научит. Ему от вас только одного надо. Пошли лучше к столу. Горячее дали.

Водка-водка. Рассказываю люксембуржцу, как я его переводил. Злится. Требую, чтобы он перешел на английский. Выпиваем. Ваня становится агрессивным и пристает к какому-то немцу, чтобы тот с ним выпил. Снова водка. Люксембуржец теряет человеческий облик, громко орет бессвязную чушь на англо-немецко-французском диалекте. Что-то про погромы. Ваня окуклился и уснул. Жених. – Дунем? – Дунем!

Венок невесты. Москвички идут ловить. Цветок (как он там назывался) жениха. Москвичка дергает меня за рукав. – Иди, лови! – Я женат! – А чего ж ты говорил, что неженат? – Когда я такое говорил?! Отворачивается, садится спиной, больше со мной не разговаривает. Скучно. Пью с горла шампанское, закусываю огурцами. Жених. – Дунем? – Дунем!

Гости разошлись. Провожаю Ваню до дверей. Обмениваемся телефонами. Стираю его номер. Наверху только музыканты и жених. Дуем. Помогаем музыкантам собраться. Три часа ночи. Дождь. Такси. Квартира молодобрачных. - Дунем перед сном? – Дунем!

Суббота, 28-е июля.

Утро. Голова не болит. Читаю книгу. Экс-жених. – Надо раскрыться! – Как это? – Ты когда проснулся, глаза раскрыл? – Ну да. – Теперь раскройся сам! Дунем! – Дунем!

Снова зал. Столы сложить. Откатить в подсобку. Стулья один на другой по двадцать шесть штук. Напитки слить в ведро. Но сначала... – Дунем? – Дунем!

Потягиваю пивко. Таскаю столы. Стулья. Ящики. Приходят другие бывшие гости. Убираю со стола посуду, чтобы нести стол. Женщина: - Что смотришь? Не ломайся, неси на кухню. Отнес. Она же. – Не стой! Неси еще!

Беру поднос. Секунду смотрю ей в глаза. Молча иду. Она переходит на «вы» и больше меня не гоняет. Таскаю столы. Мужская работа. В одной руке пиво. Жених пьет водку. Подметаем зал.

Загружаем в «Смарт» шесть ящиков пустых бутылок. Жених за рулем. В руке самокрутка. Дуем по городу во всех смыслах этого слова. Сдали на двадцать евро. Едем второй раз. Снова дуем по городу. Снова двадцать евро. Парковка во дворе синагоги. Кушаем сливы с дерева. Гуляем по городу.

Обед. Картошка, тушеная в сметане с сыром. Лососина. Цветная капуста. Мясо с подливкой. Кофе. У меня пиво. У других водка. У меня еще одно пиво и еще одно. Мясо на палочках, как в Фаллауте. Вкусно. Особенно под пиво. – Дунем? – Дунем!

Приходят москвички. Одна со мной не здоровается, другая здоровается радостно. Вчерашний ловелас снова к ним пристает. Кушают, не выдерживают, уходят. Остальные гости постепенно расходятся. Темнеет. Забираю последнее пиво из ящика.

Едем домой на двух машинах. Таскаем ящики на четвертый этаж. Пот льет ручьем, задыхаюсь. Душ. Последнее пиво. – Дунем? – Дунем!

Молодые вскрывают конверты. – Смотри, сколько нам подарил дядя Иосиф! А ему у нас таки не понравилось! А сколько подарили вот эти? Ай-яй, мы им таки дарили больше. Они не оправдали нашего доверия.

Дуем вместе. Третий час ночи. В пять сорок поезд. – Пойду посплю, меня вырубает. Вызови такси. – Я тебя провожу. – Как скажешь. Я могу уйти и не разбудив. – Нет, провожу.

Воскресенье, 29-е июля.

Пять пятнадцать. Будильник не звонил! До поезда двадцать минут! Срочно такси. Срочно штаны и туфли. Бегу.

Успел. Поезд. Самолет. Машина. Дом. Упал, лежу, сплю.

Отдохнул больше, чем за четырехнедельный отпуск. Только кашляю почему-то